Если рядом нет Гринписа, все крупные хищника вокруг истребляются в считаные недели.
Причина - собственное потомство. Успешная семья может иметь до 20-24 выживших детей.
Ежегодная беременность в природе - рядовое явление, и уже через поколение (15 лет) семья из двух человек увеличится до 17, то есть, всемеро.
И всем им нужны ресурсы - регулярно семикратно увеличивающиеся.
Охотникам и собирателям надо очень много земли. Плотность на кв. км должна быть не выше, чем у тунгусов.
Планета заселяется по историческим меркам мгновенно.
Когда район заселен, люди начинаю выгребать природу глубже. Добавляются рыбалка, птицеловство, сбор грибов...
И ресурсы очень быстро кончаются - напрочь.
Войны с соседями малоэффективны: два профессиональных охотника могут охотиться друг на друга месяцами - как снайперы.
И все это время их семьи будут голодать.
Только угроза голода - очень и очень реальная - заставила нас взяться за лопату и соху.
Да, можно регулировать численность, поедая лишних детей, но такие сообщества быстро проигрывают непоедающим.
Земледелие и животноводство дают передышку. Ограничение одно - количество земли.
И вот здесь войны обретают смысл: в отличие от охотника, землепашец привязан к пашне, а животновод к стаду.
Их маршруты известны, а потому их и выследить можно, и засаду устроить, и вырезать.
Земля принадлежит роду, и передается матрилинейно. Мужики гибнут, меняются, а женщины рожают и рожают.
Главный "наследник" - последыш, но это не наследство в нашем понимании, это право голоса на совете.
Старшим дочерям что-то выделяют, но личное имущество матери переходит самой младшей дочери - вместе с голосом.
Почему старшие в обиде? А потому что принципа сам-семь каждое поколение никто не отменял.
Материного наследства на всех по-любому не хватит. И никогда не хватало. И старшие идут в мир - сама-сама.
Именно поэтому в сказках старшие сестры хором гнобят младшую, а все ништяки все равно достаются в итоге ей.
В тех же сказках половина царства не является собственностью, это приданое. Его нельзя продать, но можно дать за дочкой.
Понимание того, что приданое - не частная собственность, дожило до конца 19 века.
Было грех его пропить, проиграть в карты или еще как-то продуть. Сделавший это попросту изгонялся из общества.
Однако роль мужчины неуклонно возрастает, - это ведь именно мужик следит за стадом и пашет сохой.
И женщина вместе с ее главным достоинством - положением в обществе и закрепленными за ней землями - становится предметом дележа.
Ну, или рыцарского турнира, если угодно.
Есть ли здесь собственность? Пока только родоплеменная. Эту землю ни продать, ни заложить - только взять с бою на турнире и стать членом семьи.
И где-то именно здесь появляются женские монастыри - как способ регулировать численность высокородных.
Видел на ютубе такой монастырь в глухой африканской деревушке. Во главе старик, а девушки развлекаются деревянным фаллосом - одним на всех, зато священным.
Очень жестокая модель.
Хочу обратить внимание, Церковь в этом изуверстве невиновна; она приняла в наследство то общество, какое было.
Думаю, монастырская система рухнула еще и по той причине, что появилась возможность пристроить население - в Америку да на заводы.
Вот бы чем историкам заняться, вместо написания учебников-политинформаций.
Перед Французской революцией продажи земли фактически пошли, но - только через оммаж и принятие вассалитета.
То есть, земля все еще привязана к феодальной системе, а значит, и матрилинейному наследованию. Можно продать свой топор, и нельзя - землю.
То есть, на первом этапе частная собственность ограничена перечнем личной собственности.
Это означает, например, что орденская собственность - совместная, родоплеменная, и обряды при вступлении в орден полны смысла.
Человека по факту принимают в семью, и все в этой семье - общее. В общем, это именно социализм. Наш советский социализм.
Хозяйственные конфликты в этой системе вовсе не частное дело двух буржуа. Стороны конфликта - племена.
Частного лица, то есть, человека вне племени юридически еще не существует.
Физически он существовать может, но участь его незавидна - за него некому поручиться, и влияния у него не будет никогда - его просто никуда не допустят кланы.
Все меняется в одной-единственной точке: замене матрилинейной передачи наследства на патрилинейную.
В отличие от приданого (семейной собственности), наследство - собственность частная.
Здесь же резко снижается значение приданого. И теперь уже не рыцари гоняются за дамами, а дамы - за джентльменами.
Здесь же отпадает нужда заживо хоронить цветущих дочек в монастырях, по сути, в тюрьме.
И здесь же человек становится частным лицом. Личностью. По крайней мере, в глазах юристов.