Б. Н. Миронов
О достоверности метрических ведомостей – важнейшего источника по исторической демографии России XVIII – начала XX вв.
В кн.: Россия в XIX-XX вв. Сборник статей к 70-летию со дня рождения Рафаила Шоломовича Ганелина. СПб., 1998.
Метрические ведомости о числе родившихся, сочетавшихся браком и умерших охватывали постоянное приходское население; они составлялись в духовных консисториях для отдельных городов, уездов и губерний, входивших в данную епархию, по формуляру, не претерпевшему существенных изменений с начала XVIII в. до 1917 г. Наличие в фондах Синода в Российском государственном историческом архиве и в фондах духовных консисторий в областных архивах также и исповедных ведомостей, фиксировавших численность приходского населения по городам, уездам и губерниям, которые тоже составлялись в консисториях на основе поступавших от приходских священников сведений,1 создает благоприятную возможность для использования метрических данных при анализе демографических процессов в России, при условии если последние содержали надежные данные.
Сводные метрические ведомости по России в целом, составлявшиеся до 1867 г. в Синоде, а затем вплоть до 1917 г. в Центральном статистическом комитете, постоянно используются историками и демографами. Сведения за XVIII в. (до 1796 г.) пока не введены в научный оборот, данные за 1796—1866 гг. оцениваются как малодостоверные, а за 1867—1916 гг. — как более или менее надежные. Причина плохой репутации данных за 1796—1866 гг. — их неполнота и неточность. По общему мнению, их неполнота обуславливалась тем, что приходские священники, составлявшие метрические книги, плохо или вовсе не учитывали мертворожденных, незаконнорожденных детей, старообрядцев и сектантов, а также всех родившихся, умерших и вступивших в брак вне своего прихода. Неточность происходила и оттого, что обобщение приходских сведений в консисториях осуществлялось недостаточно доброкачественно.2 Однако достоверность сводных данных ни за XIX в., ни за XVIII в. никогда серьезно не проверялась. Цель настоящей статьи состоит в том, чтобы провести такую проверку.3
В России первые неудачные попытки введения в православных приходах метрических книг для внесения в них поименных записей о родившихся, сочетавшихся браком и умерших были сделаны в 1646 г. в Москве. Попытки предпринимались и в последующие годы, но о систематическом составлении метрических книг в приходах, сводных годовых ведомостей по городам и уездам (в консисториях), итоговых по губерниям и России в целом (в Синоде) как обязательном требовании закона можно говорить лишь с 1722 г.4 Долгое время сводные метрические ведомости поступали из консисторий в Синод эпизодически и лишь из некоторых епархий. Для того, чтобы составление метрик осуществлялось единообразно и повсеместно как в приходах, так и на основе их в консисториях, потребовались значительные усилия духовной и светской власти.5 Только к 1738 г. под давлением светской администрации, остро нуждавшейся в документировании актов гражданского состояния, Синод принял энергичные меры и наладил метрический учет населения православного вероисповедания в европейских и сибирских епархиях.6
К сожалению, сведения за XVIII в. были впоследствии большей частью уничтожены, поэтому в фондах Синода сохранились метрические сводки для православного населения лишь за отдельные годы: 1738—1748, 1762—1772, 1780—1783, 1793 г. Сводные ведомости за 1801—1866 гг. полностью сохранились,7 за 1867—1910 гг. опубликованы.8 /с. 42/
Метрический учет в течение XVIII — начала XX в. полностью находился в руках церкви. Попытка ввести независимый от духовенства учет актов гражданского состояния в городских и сельских полициях оказалась неудачной.9 Ввиду отсутствия альтернативных сведений о движении населения, кроме тех, которые собирались церковью, проверка их точности возможна на основании внутренней критики источника — в данном случае на основе анализа достоверности той картины, которую дает метрический учет. Дело в том, что отдельные демографические показатели находятся друг с другом в определенном соотношении: уровень брачности зависит от возраста вступления в брак; при условии правильного учета родившихся мальчиков должно быть всегда больше, чем девочек, на определенную величину;10 смертность у мужчин должна быть выше, чем у женщин; число браков и родившихся находиться в определенном соотношении и т. д. Показатели естественного прироста населения на основе метрических сведений должны примерно совпадать с данными ревизского учета, который считается достаточно достоверным. Рассмотрим, как обстояли дела в действительности.
В России от XVIII в. до 1860-х гг. возраст вступления в брак повышался по закону и фактически. Каноническое право запрещало венчать невест ранее 12—13 лет и женихов до 15 лет. В 1774 г. бракоспособный возраст у женщин, равный 13 годам, был законодательно установлен для всех сословий,11 в 1830 г. он был повышен до 16 лет, а у мужчин — до 18 лет.12 Фактический средний брачный возраст всегда был выше минимального и со временем также понемногу поднимался вплоть до 1860-х гг.,13 а затем стабилизировался, достигнув у женщин 21,4 лет, у мужчин 24,2 лет.14 Одновременно с этим наблюдалось увеличение числа лиц, вообще не вступающих в брак.15 Вследствие повышения допускаемого законом и фактического возраста вступления в брак брачность должна была со временем понижаться и в XVIII — первой половине XIX в. не могла превышать уровня 1860-х гг., равного 10,5 браков на 1000 человек населения (10,5 pro mille).
До 1860-х гг. рождаемость должна была оставаться предельно высокой, так как брачность была ранней и всеобщей, а первые признаки внутрисемейного регулирования числа детей в России проявились к середине XIX в., более отчетливо — в пореформенной России, преимущественно в прибалтийских и западных губерниях.16 По этой причине, а также ввиду постепенного снижения брачности, отсутствия каких-либо существенных сдвигов в здоровье населения рождаемость населения в XVIII — первой половине XIX в. не должна была превышать средний уровень 1860-х гг., равный 54 рождений на 1000 человек населения (54 pro mille).
Смертность обнаружила тенденцию к снижению лишь в последней трети XIX в. под воздействием прогресса в медицине, роста культуры населения и улучшения санитарного и медицинского обслуживания населения17 и, следовательно, в XVIII — первой половине XIX в. не могла быть ниже, чем в 1860-е гг., то есть 41 смертей на 1000 человек населения (41 pro mille). Согласно ревизскому учету населения, в 1737 г. доля мужчин во всем населении страны составляла 51%, в 1782 г. — 50%, в 1858 г. — 49,5%, в 1897 г. — 49%; известно также, что мальчиков рождается стабильно больше чем девочек на 4—7%. Основываясь на этом, можно полагать, что до 1780-х гг. при правильном метрическом учете мужская смертность могла превышать женскую не более чем на естественную разницу между рождаемостью мальчиков и девочек, то есть не более чем на 4—7%, а между 1780-ми и 1850-ми гг. — не более чем на 3,5—6,5%.
Критерием точности метрического учета может служить также доля умерших младенцев до 5 лет в общей численности умерших. По данным 1867— 1900 гг. эта доля составляла 65%,18 в течение пореформенного периода она снижалась, следовательно, в XVIII — первой половине XIX в. не могла быть ниже 65%. Поскольку в метрических ведомостях давалось распределение /c. 43/ умерших по возрастам, применение этого показателя покажет точность учета детской смертности и зависимой от нее общей смертности.
Естественный прирост населения определяется как средняя разность между фактической численностью населения на различные даты или как разность между рождаемостью и смертностью. Вследствие того что в XVIII — первой половине XIX в. рождаемость понижалась очень медленно, а смертность оставалась стабильной, можно полагать, что в течение этого периода естественный прирост населения, если метрические данные были достаточно точными, должен был понижаться, как и рождаемость, очень медленно и в дореформенный период быть ниже, чем в пореформенный, когда обнаружилось снижение смертности.
Если возрастная структура населения мало или совсем не изменяется со временем, то это свидетельствует о том, что показатели брачности, рождаемости и смертности также мало или совсем не изменяются. Мы располагаем данными о возрастной структуре белого духовенства, собранными церковными властями в 1740—1744, 1781, 1850 гг.19 и переписью населения в 1897 г., а также возрастной структурой всего населения по ревизии 1850 г. и переписи 1897 г.20 Сопоставление этих данных приводит к выводу, что возрастная структура духовенства была стабильной в течение 1740—1850-х гг. и не отличалась сколько-нибудь существенно от возрастной структуры всего населения между 1850 и 1897 гг. Последнее обстоятельство объясняется тем, что по своему демографическому поведению духовенство не отличалось от крестьян, определявших модель воспроизводства населения: для тех и других были характерны ранние и всеобщие браки, нерегулируемая и предельно высокая рождаемость и большая смертность, правда, у крестьян несколько более высокая. Сходство возрастной структуры духовенства и, следовательно, всего населения предполагает, что средние показатели брачности, рождаемости и смертности в течение XVIII — первой половины ХIХ в. были не только высокими, но и стабильными и по своему уровню соответствовали так называемому традиционному типу воспроизводства населения.21
Полученные выводы имеют для дальнейшего источниковедческого анализа метрических ведомостей принципиальное значение. Если метрический учет был более или менее точным, одни демографические показатели (например, соотношение родившихся мальчиков и девочек) должны были все время находиться примерно на одном уровне, другие (например, коэффициенты рождаемости, брачности и смертности и др.) должны были быть немного ниже, чем в 1860-е гг., то есть рождаемость — меньше 54 pro mille, смертность — ниже 40 pro mille, брачность — ниже 10 pro mille; в пореформенный период эти демографические показатели должны были постепенно уменьшаться. Посмотрим, как было на самом деле.
Первая сохранившаяся сводка метрических данных по 8 из 28 существовавших епархий относится к 1724 г.22 Согласно им, мальчиков родилось на 22% больше, чем девочек, а мужчин умерло на 31% больше, чем женщин. Столь существенное превосходство мужской рождаемости и смертности над женской совершенно невероятно и свидетельствует о неточности демографического учета того времени. Следующая, более полная сводка метрических сведений за 1738—1748 гг. была сделана в Синоде одновременно со сводкой исповедных данных, что позволяет вычислить демографические коэффициенты.23 Согласно им, мальчиков родилось на 69% больше, чем девочек, рождаемость равнялась 28 pro mille, смертность— 19, естественный прирост — 9, брачность — 9,5 pro mille. Как видим, брачность занижена немного, а рождаемость и смертность существенно. В чем вероятные причины этого?
При явно заниженных рождаемости и смертности естественный прирост (он определяется как разность между рождаемостью и смертностью) за 1744—1748 гг., равный 11 pro mille, близок к тому, который дают ревизские данные /с. 44/ за 1744—1762 гг. — 10 pro mille.24 Это возможно только в том случае, если метрические ведомости, во-первых, занижали данные о родившихся и умерших примерно на одну и ту же величину, и, во-вторых, систематически не учитывали такую категорию населения, которая по своему абсолютному значению была равновеликой как для родившихся, так и для умерших. Такой группой могли быть только младенцы, умершие до крещения и, значит, до регистрации в метрических книгах. Действительно, по метрическим ведомостям 1741—1748 гг. доля умерших мальчиков в возрасте до года составляла от общего числа умерших всего 11%, в то время как в 1860-е гг. и в среднем за 1867—1911 г. — 26,5%.25 По признанию приходских священников, сделанных в более позднее время, для облегчения счета они не включали ни в число родившихся, ни в число умерших тех младенцев, которые умерли до крещения.26 Таким образом, именно исключение из метрического учета младенцев, умерших до 1 года, являлось главной причиной занижения показателей рождаемости и смертности примерно на одну величину и в то же самое время делало коэффициент естественного прироста населения более или менее правдоподобным.
В последующие тридцать лет качество метрического учета улучшилось весьма незначительно, о чем свидетельствуют данные за 1760-е и 1781—1783 гг.27 В 1760-е гг. число родившихся мальчиков оказалось на 35% больше, чем девочек, а в 1781—1783 гг. — на 25%, умерших мужчин — соответственно на 18 и 25% больше, чем женщин, среди умерших детей на долю младенцев до 5 лет приходилось соответственно 25 и 29%, а на один брак приходилось всего 3,1 и 3,4 рождений. Точность учета рождаемости и смертности у мужчин была по-прежнему выше, чем у женщин. Лишь брачность и естественный прирост фиксировались более или менее удовлетворительно. Но и это важно: тесная взаимосвязь всех демографических показателей создает благоприятные предпосылки для реконструкции одних коэффициентов по другим.
Если точность естественного прироста населения по сведениям метрического учета объясняется счастливой случайностью (примерно равным недоучетом родившихся и умерших младенцев), то точность уровня брачности была обусловлена строгостью надзора за законностью браков с точки зрения церковных канонов и гражданских законов. С конца XVII в. в практику вошли «венечные памяти» - разрешения, выдаваемые духовными властями от имени Синода приходским священникам на заключение брака, за которые новобрачные платили пошлину в пользу государства.28 Власти следили за регистрацией браков значительно строже, чем за регистрацией рождений и смертей, духовные власти — ради соблюдения строгих церковных канонов (жених и невеста не должны были находиться ни в родстве, ни в кумовстве, ни в сватовстве, ни в крестном братстве и т. п.), светские власти — ради получения пошлин с венечных памятей (плата за все другие обряды шла исключительно в доход причта). Наличие специального документа, разрешавшего и одновременно фиксировавшего брак, служило важным условием относительной достоверности данных о браках. В 1765 г. плата за венечные памяти была отменена, но одновременно с этим были заведены специальные книги для записи «брачных обысков» с целью выявления родства, препятствующего браку. С этого времени запись в «обыскной книге» являлась вторым непременным условием для заключения брака и признания его законности.29 Серьезное изучение родственных отношений между женихом и невестой при обязательной письменной регистрации его результатов способствовало еще большему повышению точности учета браков.
Вследствие роста потребности в надежных данных о движении населения для административных нужд, а также ввиду требований ученых из Академии наук Сенат все настойчивее стал побуждать Синод улучшить метрический учет. Синод в свою очередь усиливал нажим на консистории и белое духовенство. В результате принятых мер с 1790-х обнаружилось медленное, но неуклонное /с. 45/ повышение качества метрических сведений, но только к 1830-м гг. оно достигло минимальной для научного анализа точности (см. табл.).
Таблица
Проверка точности метрического учета населения в России в 1780-1870 гг.
год |
1790-е |
1800-е |
1810-е |
1820-е |
1830-е |
1860-е |
а |
116 |
112 |
110 |
109 |
105 |
104 |
б |
108 |
108 |
106 |
104 |
102 |
102 |
в |
40 |
45 |
47 |
49 |
51 |
56 |
г |
3,9 |
4,3 |
4,5 |
4,8 |
5.0 |
5.1 |
а) соотношение родившихся мальчиков и девочек
б) соотношение умерших женщин и мужчин
в) доля умерших младенцев до 5 лет среди всех умерших
г) на один брак приходилось рождений
Как видно из приведенных данных, именно с 1830-х гг. соотношение различных демографических показателей стало достаточно правильным.
Таким образом, сводные годовые метрические ведомости, относящиеся к целым городам, уездам и губерниям, содержат более или менее удовлетворительные данные о брачности и естественном движении населения начиная с 1730-х гг. (при этом расчет для 1730—1790-х гг. следует делать только по мужскому населению, а с 1800-х гг. и с учетом женского), о рождаемости и смертности — с 1830-х гг.30
Чем объяснить, что именно в 1830-е гг. демографический учет достигает минимальной степени надежности? С конца 1820-х гг. в формировании массовой документации государственного происхождения наступил новый этап, связанный с общей тенденцией к кодификации законодательных актов, с укреплением законности и порядка.31 Именно с этого времени церковный демографический учет в приходах и консисториях попал под контроль губернских статистических комитетов, которые готовили данные для публикации в ежегоднике «Движение населения», издаваемом Министерством внутренних дел с 1867 г. Под давлением гражданской администрации метрические сведения были доведены до необходимой точности, в которой нуждалось правительство для удовлетворительного осуществления функции государственного управления.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Как показал источниковедческий анализ, исповедные ведомости содержат достаточно надежную информацию и могут быть использованы в историко-демографических исследованиях: Миронов Б. Н. Исповедные ведомости — источник о численности и социальной структуре православного населения России XVIII — первой половины XIX в. // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1989. Т. XX. С. 102—117. Шифры дел из фонда Синода в РГИА, содержащих итоговые исповедные ведомости, см.: Миронов Б. Н. Русский город в 1740—1860-е годы: демографическое, социальное и экономическое развитие. Л., 1990. С. 259—260.
2. Статистические таблицы Российской империи. Ред. А. Бушен. СПб., 1863. Вып. 2. С. 149—152; Бушен А. Об устройстве источников статистики населения в России. СПб., 1864. С. 78—81; Горлов И. Обозрение экономической статистики России. СПб., 1849. С. 48; Журавский Д. П. Об источниках и употреблении статистических сведений. Киев, 1846. С. 81; Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII — первой половине XIX в. (по материалам ревизий). М., 1963. С. 77—83; Птуха М. В. Очерки по истории статистики СССР. М., 1955. Т. 1. С. 366—369; Смановский А. О смертности сельского населения Малороссии. СПб., 1891. С. 5—6; Статистический временник Российской империи. Вып. 1. СПб., 1866. С. XIX—XXI.
3. Поскольку обстоятельный анализ целевого назначения, формуляра и порядка ведения метрических книг в приходах уже сделан, эти вопросы будут затронуты в статье лишь настолько, насколько будет необходимо для проверки достоверности сводных метрических ведомостей. См.: Елпатьевский А. В. К истории документирования актов гражданского состояния в России и СССР (с XVIII в. по настоящее время) // Актовое источниковедение. М., 1979. /с. 46/
4. РГИА, ф. 796 (Канцелярия Синода), oп. 7, д. 21, л. 1—5; Розанов Н. П. Истории московского епархиального управления М., 1869. Ч. I. С. 108—109.
5. Первое Полное собрание законов (далее - ПСЗ 1). Т. 4. 1702 г. № 1908; 1705 г. № 2054; ПСЗ 1. Т. 6. 1722 г. № 4022; Т. 7. 1724 г. № 4480; Описание документов Синода. 1726 г. СПб., 1883. Т. 6. Приложение. Стлб. II—XVII.
6. В дальнейшем документальная регистрация рождений, браков и смертей и представление итоговых сведений стали обязательными для полковых священников (1767 г.), для магометанских духовных управлений (1828 и 1832 гг.), для раввинов (1835 г.), для закавказских епархий (1819—1845 гг.), для старообрядцев (1800 и 1874 г.), баптистов (1879 г.), для не признающих духовных лиц сектантов (1906 г.). Ведение метрических книг протестантским и католическим духовенством было налажено еще в XVII в., но представление итоговых данных в Департамент духовных дел иностранных вероисповеданий Министерства внутренних дел началось первым в 1832 г. и вторым в 1845 г. Таким образом, лишь в начале XX в. метрический учет был налажен для всего населения страны. См.: Елпатьевский А. В. К истории документирования актов гражданского состояния. С. 63—64.
7. Шифры всех дел см.: Миронов Б. Н. Русский город в 1740—1860-е годы. Демографическое, социальное и экономическое развитие. С. 259—260.
8. Движение населения в Европейской России за [1867—1910] год. СПб., 1872—1916.
9. ПСЗ 1. Т. 27. 1802 г. № 20384.
10. Народонаселение стран мира. Справочник. М., 1978. С. 262.
11. ПСЗ 1. Т. 19. 1774 г. № 14229.
12. ПСЗ 1. Т. 19. 1830 г. № 14229.
13. Семенова Л. Н. Очерки истории быта и культурной жизни России. Первая половина XVIII в. Л., 1982. С. 18—34; Хок С. Л. Крепостное право и социальный контроль в России. Петровское, село Тамбовской губернии. М., 1993. С. 77; Czap P. Mariage and the Peasant Joint Family in the Era of Serfdom // The Family in Imperial Russia / Ed. D. Ransel. Urvana, Ill., 1976. P. 112.
14. Подсчитано мною по изд.: Движение населения в Европейской России за [1867— 1910] год.
15. С 1850-х гг. по 1897 г. доля холостяков в возрасте 18 лет и старше увеличилась с 16 до 21%, а незамужних женщин в возрасте 16 лет и старше с 18 до 21%. См.: Луканин А. Населения Оханского уезда Пермской губернии по сословиям, возрастам и семейному составу по данным X ревизии // Записки Русского географического общества по отделению статистики. За [1867—1910] год. СПб., 1878. Т. 5. С. 206; Защук А. Бессарабская губерния (Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба). СПб., 1862. Ч. 1. С. 195; Бобровский П. Гродненская губерния (Там же). СПб., 1863. Т. 1. С. 536—540; Попроцкий М. Калужская губерния (Там же). Ч. 1. СПб., 1864. С. 327—330; О составе и движении населения по губерниям Нижегородской и Ярославской. СПб., 1861. Ярославская губерния. С. 90-92; Общий свод по империи результатов разработки данных первой всеобщей переписи населения, произведенной 28 января 1897 г. СПб., 1905. Т. 1. С. 82-83.
16. Вишневский А. Г. Ранние липы становления нового типа рождаемости в России // Брачность, рождаемость, смертность в России и СССР. М., 1978. С. 113—115.
17. Воспроизводство населения СССР / Ред. А. Г. Вишневский, А. Г. Волков. М., 1983. С. 47—67; Новосельский С. А. Смертность и продолжительность жизни в России. Пг., 1916 С. 180—187.
18. Новосельский С. А. Смертность и продолжительность жизни в России. С. 100—103.
19. Freeze G. L. The Russian Levities: Parish Clergy in the Eighteenth Century. Cambridge Mass., 1977. P. 78, 106; РГИА, ф. 796. oп. 62, д. 585, л. 421—654.
20. РГИА, ф. 796, oп. 19, д. 275; Бессер Л., Баллод К. Смертность, возрастной состав и долговечность православного народонаселения обоего пола в России за 1851—1890 годы // Записки имп. Академии наук по историко-филологическому отделению. VIII серия. Т. 1, 5, 897. С. 54; Буняковский В. Я. Исследование о возрастном составе женского православного населения России. СПб., 1866. С. 31; Он же. Антропологические исследования и их приложение к мужскому населению России // Записки имп. Академии наук. 1874. Т. XXIII. Приложение 5. С. 97; Статистический временник Российской империи. Серия 2. Вып. 2. СПб., 1871. С. 199—208; О составе и движении населения по губерниям Нижегородской и Ярославской; Общий свод по империи результатов... первой всеобщей переписи населения Т. 1. С. 56—58.
21. Воспроизводство населения СССР. С. 132—154; Воспроизводство населения и общество. История, современность, взгляд в будущее. М., 1982. С. 59—61, 96—101, 170—183; Миронов Б. Н. Традиционное демографическое поведение крестьян в XIX — начале XX в. // Брачность, рождаемость, смертность. С. 83—104.
22. РГИА, ф. 796, оп. 7. д. 215, л. 7.
23. Там же, оп. 7, д. 21; оп. 21, д. 379, оп. 26, д. 16, л. 1—92.
24. Кабузан В. М. Народонаселение России. С. 165.
25. Новосельский С. А. Обзор главнейших данных по демографии и санитарной статистке России. СПб., 1916. С. 77—78.
26. Луканин А. О движении народонаселения в Чердынском уезде в десятилетие 1841— 1850 гг. // Вестник имп. Русского географического общества. 1859. Ч. 26. № 5. С. 3; Нагорский. Очерк движения православного народонаселения в Новоладожском уезде по церковно-приходским сведениям. СПб., 1880. С. 5—7, 35; Покровский В. И. Историко-статистическое описание Тверской губернии. Тверь, 1879. Т. 1. Отд. 2. С. 13—134; Статистические таблицы Российской империи за 1856-й год. СПб., 1858. С. 150—152.
27. РГИА, ф. 796, оп. 54, д. 396, л. 1; оп. 63, д. 69. /с. 47/
28. Розанов Н. П. История московского епархиального управления. Ч. 1. С. 110. Ч. 2. С. 133.
29. Елпатьевский А. В. К истории документирования актов гражданского состояния. С. 58.
30. Интересно отметить, что в западноевропейских странах стали более или менее надежными тоже с 1830-х гг. См. Вернадский И. В. Исторический очерк практической статистики. СПб., 1855. С. 33; Mitchell B. R. and Dean P. British Historical Statistics. Cambridge, 1962. P. 61-63; Mitchell B. R. European Historical Statistics. 1750-1970. New York, 1976. P. 101, 125.
31. Литвак Б. Г. Очерки истории массовой документации XVIII-XIX вв. М., 1979. С. 145, 185.